На первый взгляд неблагодарное дело рецензировать фактически расширенную до состояния отдельной книги рецензию. Что-то вроде характеристики пересказанного текста. Однако это только первое и весьма поверхностное впечатление. Книга гениального итальянского традиционалиста Юлиуса Эволы представляет собой абсолютно самостоятельное и логически выверенное произведение. Необходимость её написания Ю. Эвола обосновал тем, что «Рабочий: господство и гештальт» (1932) Эрнста Юнгера, «в некотором смысле стал чужим для своего автора, дальнейшее творчество которого хотя заметно прибавило ему славы (сегодня он считается одним из крупнейших немецких писателей), с духовной точки зрения утратило прежний уровень…» В некотором смысле слова можно сказать, что произведение Ю. Эволы является своеобразным увеличительным стеклом, в котором наиболее существенные идеи Э. Юнгера проявляются с наибольшей наглядностью.
Более того, в данном случае мы имеем дело с уникальной встречей мыслителей, давших характеристику современному мiру, которая не утратила своей актуальности, но даже наоборот, приобретает всё более и более внятное очертание.
В первую очередь хотелось бы отметить особую близость Юлиуса Эволы и Эрнста Юнгера, не только в контексте их причастности к идеалам Консервативной революции, но главным образом в плане близости их типов. Используя понятие того же Эрнста Юнгера, можно сказать, что они принадлежат к одному гештальту. Отдадим должное Ю. Эволе, который уточняет это понятие, имеющее у Э. Юнгера несколько расплывчатый смысл. Гештальт,- пишет итальянский традиционалист, - «нечто подобное платоновской идеи, которая сама создаёт собственную форму, пребывающую в видимом пространстве, подобно «оттеску, оставленному печатью». Их роднит близость к воинскому, кшатрийскому идеалу, но не в узкокастовом значении, а в том, которое Э. Юнгер вывел в своём произведении как новый, уникальный тип. «В тайных центрах силы, благодаря которой человек одерживает победу над царством смерти, мы встречаем человечество в духе новых требований, - утверждает Э. Юнгер, – на этом ландшафте лишь с большим трудом удаётся отыскать индивида, ибо огнём здесь выжжено всё, не имеющее объективного характера». Таким образом, Рабочий – Абсолютный субъект, соединяющий в себе нечеловеческую стихийность и дисциплину «при тотальном задействовании своего существа». Этот образ бесконечно далёк от чисто экономически, классово обусловленных, посылов, как левых, так и либеральных идеологов.
Ю. Эвола подчёркивает близость Рабочего ницшеанскому Сверхчеловеку, но то, что у Ницше было неким поэтическим предчувствием, достаточно явственно заявило о своей подлинности «среди стальных ураганов» Первой мiровой.
Не случайно именно эта война, спровоцированная с одной стороны инверсионными силами, с другой – породила вышеописанный тип, восставший против её поджигателей. Революцию второго сословия, «окопных аристократов» против сословия третьего – торгашей-бюргеров, лишенных, по мнению Э. Юнгера, и с этим нельзя не согласиться кого- либо гештальта. «Свободные корпуса» (Freikorps), итальянские ардити, «новая Вандея» русских белогвардейцев явили образ подлинных Рабочих войны.
Весьма примечательно, что в это время техника проявила свою нечеловеческую стихийность. Отметим, что эта тема была отражена в глубочайшем исследовании брата Эрнста Юнгера, Фридриха Георга Юнгера «Совершенство техники». Не обошли её стороной и наши отечественные философы Николай Бердяев и Борис Вышеславцев. Зачарованность техникой породила итальянский футуризм, прославление его основателем Ф. Т. Маринетти, гибели прежнего человеческого типа и зачатие, вне теплотного женского лона, ослепительного существа, живого единства сверхчеловеческой сущности и летательного аппарата. («Футурист Мафарка»). «Гибнет именно индивид как представитель исчерпанного и обречённого порядка. – Констатирует Э. Юнгер. – Но человек должен пройти через эту смерть, независимо от того, станет она концом его зримой жизни или нет».
Идеи Эрнста Юнгера и выводы сделанные из них Юлиусом Эволой обретают в наши дни ещё большую актуальность. Их тревожное звучание нарастает подобием боевого горна. Разрыв между стадным человеком общества потребления и обособленными носителями гештальта нарастает с небывалой быстротой. Стихия техники проявляет всё в большей степени свой внечеловеческий характер, окончательно переходя «по ту сторону добра и зла». Прицельный огонь ведётся средствами электронного наведения. Копьюторные игры постмодерна превращают в огненные пустыни отнюдь не виртуальные столицы целых государств. Города, вместе с их жителями, стираются как ненужные файлы. Технические средства контроля над биомассой становятся всё изощрённее. Гештальт, указанный Э. Юнгером, угадывается в партизане - хакере, взламывающего электронные базы данных Пентагона или ФСБ. Отныне линия фронта повсюду. «Тотальная мобилизация» заставляет «оседлать тигра» и прорваться на его спине сквозь марево осатанелого мiра.

Сергей ЯШИН

НА ГЛАВНУЮ