«Ты пытаешься влезть в экран, но на страже экрана жрецы». – Поёт своим глуховатым, завораживающим голосом Кирилл Рыбьяков («Кооператив Ништяк»). Они действительно на страже экрана, с которого транслируются немыслимые кривляния существ, утративших богоданный образ. Сии жрецы не только сергианские проходимцы из Московской Патриархии с её чекистской-феесбешной «крышей», но и хозяева постмодернистического дискурса, от жуликоватых политтехнологов до скользких шоуменов. Пусть стоят на страже экрана. Нам туда не нужно. Играть по правилам «книжников и фарисеев» мы не собираемся…
А помолясь, как перед всяким богоугодным делом, откроем очередной нумер журнала «Европеецъ», посвящённого гибеллинской Традиции. Кто же такие гибеллины? Достаточно чётко на этот вопрос отвечает итальянский традиционалист Юлиус Эвола: «Согласно теории гибеллинов, Империя, как и Церковь, является учреждением, имеющим сверхчеловеческий характер и исток. Она обладает священной природой, поэтому, в частности, в раннем Средневековье царский сан был почти равен священническому… На основании этого гибеллинские Императоры, будучи выразителями вселенской и наднациональной идеи, олицетворяли собой – согласно выражению того времени – lex animata in terries, то есть являя собой живое воплощение закона на земле, противостояли притязаниям священства на гегемонию, поскольку после надлежащим образом проведённого обряда мvропомазания над ними стоял только Бог» («Люди и руины»). Эта тема не случайно затронута на страницах нашего издания. Она одновременно и сугубо европейская (согласно тому же Ю. Эволе, исторически возникшая в Средние века) и безконечно русская (ибо православные Государи наши, предельно выражали гибеллинский идеал).
Несмотря на то, что гибеллинские принципы восходят к арийскому протохристианству, к почитанию нордических владык «наводящих мосты» (pontifex), издание открывается работой Ильи Голенищева-Кутузова, посвящённой первому христианскому Императору Св. Константину Великому. Сей венценосец, фактически восстановил солнечные принципы имперской власти, попранные его сластолюбивыми и христоненавистническими предшественниками. «Двойник Солнца, - пишет автор, - он воздвиг в честь Аполлона порфировую колонну в центре Константинополя, у подножия которой император вселенский велел сделать надпись, что Солнце – Христос». Сие совпадение провиденциально. Архетипически, предвосхищая Христа, Аполлон, принадлежал, безусловно, к полярной Традиции. «Аргонавты плывут… - пишет Альфред Розенберг, - при северном ветре, чёткое напоминание о нордическом происхождении Аполлона, с Севера приходят ежегодные приношения, с Севера ожидают героя света» («Миф ХХ века»).
Андрей Щедрин в статье «Царь и священник» на основе богатейшего исторического материала демонстрирует экклезиологический смысл монаршей власти. Страшной и одновременно радостной надеждой исполнены слова автора: «Экклезиологическая легитимность последнего русского Царя будет утверждена и запечатлена помазанием того великого антихристианского гонения, в котором он соберёт по царскому чину остаток державных русских людей (опричников царских – прим. от рецензента) на конечную битву за благочестие, в котором всякая смерть обманутого и обуморенного отпавшей в жидовство теплохладной и лжеименной иерархией русского человека, где бы не пролил он свою священную русскую кровь, по слову Государеву вменится ему в мученичество за Христа».
«Москва, и град Петров, и Константинов град –
Вот Царства Русского заветные страницы…
Но где предел ему? И где его границы –
На север, на восток, на юг и на закат?»
Сие достаточно редко цитируемое стихотворение, приводит в своей статье «Таинство Империи в историософии и поэзии Ф. И. Тютчева» Николай Лисовой. Безконечная энигма Империи, передаваемая как эстафетный факел, фасцинирует во всём творчестве великого русского поэта. Капитолийская Волчица и Двуглавый Орёл… «Христос не только «вписался в Римскую власть», по простодушному изречению Филофея. – Констатирует автор. – Он прекрасно вписался в историю. А поскольку глубинный смысл и содержание истории – Империя, Он вписался в Империю… И в Империи живёт своя тайна – отличная от той, что одушевляет Церковь, но столь же священная – ведущая мiр, своими особыми, волчьими и орлиными путями – к тому же Царствию Божию». Автор подчёркивает особый смысл Тютчева для русской поэзии, поэта-традиционалиста, знамя которого подхватили Достоевский и Леонтьев. «На север, на восток, на юг и на закат…» - вот такой вращающейся свастикой разворачивается метаисторический смысл русской Империи.
В статье православного философа Романа Бычкова «Экклезиология Императора Павла», на наш взгляд, представлен именно гибеллинский вектор духовных чаяний этого Св. Царя-мученика. «Житие сего удивительного Монарха, - пишет Р. Бычков, - в такой полноте обладающего древлесвященным и византийско-русским теократическим сознанием, было похоже на некое чудо, ежели принять в соображение обстоятельства времени. Ибо «тьма огустевающая» ложно-глаголемого «века Просвещения» затмила столь великое множество умов в Европе и в России». Автор подчёркивает мистический смысл коронации Государя Павла, происходившей в «сгущённо-сакральной атмосфере». Добавим, что сия коронация должна была подчеркнуть сакральный характер царской власти и во многом походила на коронационную литургию первого объединителя Европы на духовно-расовой основе Оттона I. По существу Св. мученик Государь Павел I явился реставратором мужественной гибеллинской Традиции, после весьма сомнительного гинекократического правления. Автор приводит свидетельство профессора Н. С. Суворова, утверждающего, что, «высшей Церковной властью в древней Церкви были римские христианские императоры; признание за русским Императором высшей правительственной власти в Православной Церкви является историческим наследием после императоров византийских» («Учебник церковного права»). «В свете всего вышенаписанного, - уточняет Р. Бычков, - можно внести некое «уточнение» в формулу «экклезиологии Императора Павла». Не следует понимать сие в том смысле, что догматы о царесвященстве и имперской potestas jurisdictionis в Церкви есть его «персональное» учение. Никак нет – это есть учение древлеправославное и общецерковное и мы надеемся, что нам хоть в какой-то мере удалось данное доказать». Св. Император-гибеллин пал от рук взбесившихся масонских выродков. Примечательно, что церковные иерархи не возвысили своего пастырского голоса супротив извергов. Заговор жреческой касты проявлялся всё отчётливее…
Был такой совковый сериал «Рождённые революцией». Про чекистов. Однако порождены кровавой смутой были не только пархатые мальчики в кожаных куртках, но и так называемая «патриархия», ядовитым произрастанием взошедшая на руинах Империи. Одноименная сериалу, статья Романа Бычкова, проливает свет на сущность сего ядоцвета. «Появление «патриаршества» на Руси в 1917 г. есть, в полной мере, порождение революции. – пишет автор. – Тем самым предопределена была та поистине роковая роль, которую сия «рождённая революцией» институция сыграла в трагической истории Русской Церкви ХХ столетия и играет до сих пор, благополучно инкорпорировавшись в современные глобалистические структуры. Понимание сих вещей, как вообще для православных, так и сугубо – для православных монархистов, - просто обязательно». Нельзя не согласиться с автором, что «уже первый шаг к «восстановлению патриаршества» окрашен в густые тона «бунта и измены». Да и что можно было ожидать от «архиереев», принадлежавших к различным сектам (главным образом к «хлыстовской ереси»), связанных с масонерией. Кстати и большевики к указанным ересям проявляли не малый интерес. «Врачевание церковных нестроений невозможно, - резюмирует автор, - и без того, чтобы бразды правления церковного вновь, в согласии со Священным Преданием не сосредоточились в деснице Царя. Ликвидация патриаршества благочестивейшим Царём Петром Алексеевичем, избавившая Русскую Церковь от этого дорогостоящего и амбициозного института, ставшего источником раскола и ереси «восточного папизма» - вот доброполезнейший пример из нашей родной истории, коему, чаем, подобает «повторёну быти»…
Деструктивная роль клерикалов, разоблачается и в статье историка Александра Елисеева «Восстание жрецов». Одобрение Синодом 17 марта 1917 г. решения князя Михаила поставить вопрос о судьбах русской государственности на усмотрение Учредительного Собрания и дальнейшее ликование сего церковного управления по поводу торжества «всеобщей свободы в России», рассматривается с позиции глубочайшего символизма. «Жреческий клерикализм, - пишет А. Елисеев, - стремится узурпировать, захватить Крест Земного Царства. Жрец – это священник, который считает себя не медиумом, а Символом. Он действительно убеждён в том, что он и есть «икона», «образ», что руководство ритуалом, посредничество между Богом и людьми даёт ему основание выступать в качестве первейшего символа Бога (Христа – когда имеется в виду христианская конфессия) и в силу этого иметь полную (самодержавную) власть над тварью. (Важно понять разницу между посредником и символом. Посредник лишь передаёт то, что ему не принадлежит, а символ имеет то, что символизирует). Но, не будучи символом, жрец не может обладать мощью Царя, он не способен правильно «задействовать» горизонталь Креста».
Подлинными борцами за чистоту гибеллинской Традиции, нам видятся герои европейской Консервативной революции, у которых, несмотря на их искреннюю приверженность вере Христовой, были весьма напряжённые отношения с клерикалами. Так лидер валлонского движения CHRISTUS–REX, ревностный католик Леон Дегрелль, в начале своего поприща находился под угрозой отлучения от Церкви.
В издании освещена тема взаимосвязи гибеллинской Традиции и национал-социализма. Здесь убедительно отвергаются инсинуации всевозможных «горе-конспирологов», работающих на закулису жреческих инверторов. Чётко определяется ориентация Третьего Рейха на солнечное Арио-христианство имперского типа и близость к нему устремлений русских монархо-фашистов.
В этом контексте представляет интерес работа Дмитрия Жукова «Генрих Гиммлер – маг или прагматик?». В статье не только разоблачается нескончаемый бред относительно «оккультных» корней SS, но даётся чёткая характеристика личности Рейхсфюрера и его политических устремлений. Автор считает Г. Гиммлера «одним из наиболее прагматических руководителей нацистского Рейха, несмотря на его увлечение древней и средневековой историей, интерес к германо-скандинавской истории и рыцарству». Кстати, не секрет, что Г. Гиммлер проявлял особое внимание именно к гибеллинскому наследию христианской Европы. Его завороженность Генрихом I Птицеловом и Фридрихом II Штауфеном весьма красноречивы. А планы SS по послевоенному обустройству Европы абсолютно соответствовали восстановлению гибеллинской Империи.
О схожем проекте пишет историк Андрей Жуков в статье «Новые Варяги», в которой рассматривается единство русско-шведской аристократии, совместно противостоящей красной заразе в Финляндии и разрабатывающей «Петербургский проект», при активном участии легендарного маршала Маннергейма, по спасению России от большевистского ордынства и возвращению трона законной династии. Заметим, что само название «Белая Гвардия» возникло именно в Финляндии во времена сражений с войсками красных. Чаем, читателю будет интересно узнать и о движении «Новых Варягов», чьи корни уходили в российское имперское прошлое. «Примечательно, - пишет А. Жуков, - что название группировки писалось как varjager и соотносилось, таким образом, именно с русской историей и русским языком, поскольку в русском литературном языке «варяги» называются «викингами», «vikigar». Таким образом, речь шла о восстановлении влияния группы шведских аристократов, пришедших на славянские земли в YIII – IX веках и основавших правящую династию Рюриковичей».
Гибеллинство – полноценная Арио-христианская Традиция. В её основе – восстание арийской крови против сукровицы «книжников и фарисеев». Восстание солнечного, мужественного принципа против пародийных бликов женоподобной лунарности. Как любая полноценная Традиция, гибеллинство, провозглашает себя через подлинность Мифа.
Лидер «Русской Фаланги» Игорь Лавриненко в работе «Мистика возвращения Государя», высказывается весьма однозначно: «Ныне мы рассказали миф о возвращении Государя. Нам говорят – это сказка. Но мы знаем, что у Бога не остаётся безсильным никакое слово. И мы знаем, что рассказанный нами миф, есть гораздо большая реальность, чем все конституции и декларации мiра, чем все танки и авианосцы… Наш миф – есть отражение Божественной реальности, и потому он – Истина. Государь – есть образ Бога на земле, и потому он не может избежать перенесения на него божественных свойств, в том числе и реального возвращения-воскресения».
Мы можем забыть Миф, но Миф никогда не забывает нас. Он всё равно напомнит о себе, независимо от клерикальной цензуры, сексотов политкорректности и тупого безразличия массы. Читатель, ты слышишь, как о замшелые плиты саркофагов стучат сердца пробуждающихся гибеллинских Императоров?

Сергей Я Ш И Н

НА ГЛАВНУЮ