Русский Бунт – «безсмысленный и безпощадный». Он воистину «безсмысленен» потому, что в «современной России», всё глубже и глубже затягиваемой в глобалистическую воронку, «смыслов» уже не отыскать. Его «безсмысленность» - путь великого русского подвижничества, юродства Христа ради, ибо «Бог избрал немудрое мiра, чтобы посрамить мудрых». (1 Кор. 1; 27). Русских бунтарей не интересует курс доллара, индекс Доу-Джонса, цены на энергоносители. Для них это не больше, чем кривляние диснеевских мультяшек. Наш Бунт – отражение метаисторической бури, по сравнению с которой, стихийное бедствие в какой-нибудь Аризоне – слабое дуновение ветерка. Наш Бунт – «безпощаден». Ибо щадить сейчас дело не богоугодное. Сие не на пользу ни щадящим себя, ни тем кто пощажён будет.
Задавленная монетаристской удавкой, превращенная в «культурный Чернобыль», соделанная демографической «черной дырой», в которой исчезают миллионы наших соотечественников, растасканная по кускам обнаглевшими стервятниками, страна наша утратила лимит на какие либо преобразования. К тому же «преобразователи», «обустройщики» и очередные «перестройщики» будут представителями всё той же атлантической агентуры, у которой лишь одно чёткое задание: «Добить!» Так, что единственным выходом из сложившейся ситуации является Бунт обездоленных, «лишённых наследства» русских титанов.
Альманах «РУССКИЙ БУНТ», на наш взгляд, предвестие этой Грозы, в циклоническом вихре должной объединить и «правое» и «левое». Уже в передовице «Левые радикалы: взгляд справа», указывается на то, что «ультралевый в равной степени и ультраправый дискурс базируется на архетипической идее неприятия существующего мiра, как мiра ущербного». Примеров множество. Это и «взрывы революции в царях» (М. Волошин), и «правый анархизм позднего традиционалиста Эволы, и интерес к советской плановой экономике национал-революционера Эрнста Юнгера». При этом в передовице отмечается, что именно «левые» оказались ближе к Традиции, чем «правые» охранители, пытающиеся сохранить статус-кво осатанелого мiра. В этом плане национал-большевики абсолютно правы, только всё же настоящая «лимонка» (осколочная граната Ф-1), убедительнее деревянного муляжа или торта летящего в чиновничью морду.
Сию тему продолжают работы православного философа Романа Бычкова «Монархизм-ленинизм» и «Танцы на Грани Весны». В первой автор обращается к образу большевистского Вождя, освобождая его и от слащавой «ленинианы» официального агитпропа, и от разоблачительства либеральной вакханалии. «Противопоставить сему, - пишет автор, - можно лишь своего рода монархизм-ленинизм – парадоксально-закономерное сочетание абсолютно-правой теории и абсолютно-левой практики». Ведь не случайно, самые радикальные «черносотенцы» испытывали по отношению к большевикам «сложное чувство, приблизительно напоминающее смесь ненависти ко взглядам их носителей и восхищения силой. И действительно Ленина можно, что называется, и ненавидеть в полную силу и в то же время быть «очарованным» им, а, к примеру, какого-нибудь Керенского можно только презирать». Во второй работе Роман Бычков обращается к теме Весны, как вторжения Бога в историю и сакрального Танца, знаменующего этот момент. «Днесь весна душам, зане Христос от гроба якоже солнце возсияв тридневный, мрачную бурю отгна греха нашего, Того воспоим, яко прославися» (Триодь Цветная. В неделю Фомину. Канон на утрене. Песнь 1, тропарь 1). Отметим, что весна в русском восприятии всегда «красная», окрашенная Кровью Спасителя и красотой пробуждения от зимней стужи. И как же здесь не станцевать, не поводить хороводы, не по-христосываться с девицами красными… Помнится один рок-певец всё подвывал про «последнюю осень». А осень то скучная, дождик да ветер. Не потанцуешь тут. Другое дело «Последняя Весна». «Напомним, - пишет Р. Бычков, - Последняя Весна приходит, сопутствуя ужасающему финальному явлению Христа-Судии. Отсюда связь – Террора и Танца, связь Танца и Революции, в свете христианской эсхатологии приобретает совершенно особливый оттенок, непохожий на происходившее в прочие «все времена»… «Вы хорошие танцоры» - говорил Ницше «всем и никому». Заратустра, танцующий «Яблочко», воистину завораживает. Только и хрустят под его каблуком черепа обкормленных поп-кормом существ.
О специфике революционного Христианства, пишет в статье «У истоков «теологии освобождения», наш соратник Алексей Калашников, чья жизнь оборвалась от рук неизвестных убийц в зимнюю ночь 2001 года. Данная статья, прорыв «заговора молчания», сложившегося в наши дни вокруг движения католических богословов, вдохновивших антиимпериалистические революции в Латинской Америке. Никарагуанские сандинисты, партизаны Сальвадора, колумбийские повстанцы, - согласно автору, - ближе подлинному Христианству, чем кокаиновые олигархи в генеральских мундирах. Характеризуя «теологию освобождения» как латиноамериканскую версию «третьего пути», - автор отмечает, - что эту разновидность может очень условно, понимая всё несовершенство терминологического аппарата, обозначить как «красную» или «подрывную», поскольку она в отличие от других включает в себя сравнительно меньше «консервативных» черт и больше «революционных». Просто потому, что в сумеречном мiре последних времён мало что стоит «консервировать».
«О, разбойник, защитник правды! О, разбойник, более честный, нежели Адам, в творении более верный, нежели праотец в раю! Тот неблаговременно простерши руку к древу, лишился приобретения, а ты, благовременно простерши руку на кресте, приобрел потерянный рай! О, ты, научивший похвальному разбойничеству! О, ты, желанного воровства руководитель». – Приводит в статье «Власть и разбойный люд» историк Александр Елисеев, слова Св. Афанасия Александрийского, обращённые к распятому со Христом разбойнику и первому вступившему засим в рай. Сие свидетельство сакрального разбоя. Он естественно не сводим к современной банальной преступности, практически не отличимой от власти. А. Елисеев подчёркивает, что в этом случае «разговор идёт даже не о подконтрольности «власти» и «криминала» плутократии, но об их мутации, превращения в некие капиталистические предприятия». Не этим ли «капиталистическим предприятиям» противостоит «разбойный люд»? Ведь не секрет, что русский человек всегда симпатизировал лихим разбойничкам да удалым атаманам. Посему не так уж заблуждался Михаил Бакунин, считая «разбойный элемент» революционной силой.
Наш соратник, украинский политзаключённый Игорь Гарковенко-Уранов в своей работе «Это война», указывает на представителя сего «разбойного элемента» в современных политических условиях. «Фактор географии был важен до тех пор, - пишет автор, - пока он был в силах предотвратить поражение и гибель. В рудиментарных формах он ещё продолжает играть свою роль в Чечне, Афгане, джунглях Колумбии, но в случае серьёзной опасности он может быть стёрт мiровыми силами без особых затрат. В мiре остаётся только один фактор истинной войны – человечески-индивидуальный».
Безусловный интерес представляет работа Г. Л. Бельского «Национал-революционеры vs патриоты». Автор указывает в основном на «неформальные признаки скорее ментально-мiровоззренческого характера, нежели программного характера», отличающие национал-революционеров («новых правых») от патриотов («старых правых»). «Старые правые», - считает автор, - патологически привязаны к идолу «порядка», причём патологичность сия распространяется до такой степени, что кажется этим людям совершенно безразлично, кто и для чего, наводит этот самый «порядок». Посему «новые правые» оказываются ближе «левым», для коих сей «концентрационный порядок» немыслим».
О специфике «концентрационного порядка» в современной Анти-России блестяще пишет публицист Константин Крылов в статье «Негосударство». Автор убедительно разоблачает мифологемы «легитимности», «нелегитимности», «народного признания» геополитического мутанта, возникшего в результате «поражения России – СССР в Третьей мiовой войне». «Российская власть, - справедливо считает автор, - была поставлена для того, чтобы контролировать процессы ликвидации России как государства и как страны. Другого смысла – и, хуже того, других инструментов, кроме тех, что были потребны для этой цели, - у неё не было и нет».
Понятно, что такое «негосударство» - враг. Абсолютная революционная внесистемность – единственный ответ сему монстру. Он убедительно звучит в работе «Армия и школа (Из «памятки маргиналу»)» Дмитрия Нестерова. «Забей на школу. – Советует автор. – Поверь старшему, из того, что ты учишь, тебе понадобится ничтожно мало… Нынешняя школа – такой же гнилой инструмент Системы, как всё остальное…». Согласимся с автором, заниматься следует «только теми видами спорта, которые могут помочь тебе в экстремальной ситуации». Согласимся и с тем, что химия может многому научить. (Читающий да разумеет!). Армия в эрефии зрелище так же весьма плачевное. Да и не русская это армия… «Потенциальный враг, - пишет Д. Нестеров, - на которого будут натаскивать армию, - это ты, уважаемый соратник, и другие недовольные как ты». 1993 год, – подытожим мы сказанное, - убедительно сие доказал. Так, что и школу, и армию, и место работы надобно рассматривать как потенциальный форпост войны за будущую Россию, которую надобно отвоевать у изничтожающей её сволочи.
Примечательна и великолепная работа «Теория революционного террора», предоставленная соратниками из «Русской воли». Когда «терроризм» превращён в жупел для отупевшего обывателя, когда мiровая олигархия, пытается оправдать свои преступления, ссылаясь на борьбу с «террористическим интернационалом», объективная оценка сего явления просто необходима.
«РУССКИЙ БУНТ» уникальное издание. Заметим, что в нём отсутствует разрушающая смысловые основы эклектика. Это не смешение «ультраправого и ультралевого дискурса», в результате которого оба направления взаимно бы нейтрализовались. Это реальная попытка определить вектор борьбы в условиях современного мiра со стороны православных традиционалистов. Читателю же, следующему с нами сей непростой стезёй, в напутствие скажем: «Верной дорогой идёшь, товарищ!»

Сергей Я Ш И Н

НА ГЛАВНУЮ