Перед нами интересное и далеко не безспорное произведение. Мы имеем дело с первой и достаточно талантливой попыткой использования традиционалистической парадигмы для идеологического обоснования нынешней глубоко антитрадиционной власти, наследующей все тяжкие грехи власти предыдущей. Эта книга своеобразный соблазн. Яд в безупречно выполненной чаше.
Читателю, определившему себя в контексте праворадикального дискурса, безусловно, окажутся близкими многие пассажи Валерия Аверьянова. К примеру, оценка деятельности царя Иоанна Васильевича не может не вызвать одобрения. «По существу, - пишет В. Аверьянов, - линия Иоанна Грозного была единственно возможной линией такого (то есть самостоятельного) развития – именно в XVI веке решалась судьба самостоятельности нашей цивилизации. Без опричнины проект Москвы как Третьего Рима, как державы христианского Востока оставался бы под очень большим вопросом».
Не безинтересна и своеобразная конспирологическая линия автора, разоблачающая «заговор фарисеев», ставшего «повстанческой ставкой еврейских революционеров», совершивших богоубийство в прямом и переносном смысле. При этом, и кто бы из тех, кто действительно вникает в суть происходящих процессов, с этим поспорит, Виталий Владимирович усматривает фарисейский дух в так называемом «патриотическом лагере».
Верны и многие эклессиологические выводы автора, считающего, «что роль Православия не совпадает с ролью «одной из традиционных конфессий». Только как это утверждение уживается с сетованиями относительно «оплевывания чужими и своими «Московской Патриархии» и явным раздражением по отношению к тем, кто совершает бегство «из мiра Церкви в узкий мiрок «правых» ересей»? Мнится нам, что сии «правые» не из Церкви совершают свой исход, а как раз из традиционной конфессии», охваченной фарисейским духом.
Подобных противоречий в книге множество. Они просто неизбежны при попытке синтезировать «сверх-идеологию» для нынешней россиянской власти, то есть сшить тришкин кафтан для голого короля-самозванца.
Так утверждая европейскую идентичность русского человека, В. Аверьянов пытается быть круче наших евразийцев, отрицая вообще наличие Запада как такового, считая его Востоком попросту соблазненным западничеством. Создается впечатление, что В. Аверьянов совершенно не знаком с произведениями Льва Карсавина, давшего высокую оценку католической духовности, и к которому наш автор постоянно апеллирует. Справедливости ради, стоит указать, что для подлинного традиционалистического восприятия, такие понятия, как Восток и Запад являются достаточно условными, в противоположенность Северу и Югу, несущих в себе суть метафизической ориентации. Природа же русской экспансии, о которой говорит В. Аверьянов, не является ответом восточной реакции на западный вызов. Это ответ Севера на ожесточенный натиск Юга, проявившейся не только в русской истории, но волею провидения, сделавшего именно Россию эпицентром событий несущих эсхатологическое значение.
Указав, опираясь на идеи Юлиуса Эволы, на роковую роль магии понятий в современном мiре, В. Аверьянов сам подпадает под их гипнотическое воздействие, жонглируя такими понятиями как «реакция», «консервативная революция» и т. д. Результатом этого является недопонимание автором глубинного значения затронутых тем. «Вступая в схватку со змеем революционности, - пишет автор, - консерваторы после 1918 года попытались взять у этого змея его привлекательную для западнических масс блестящую кожу и напялить ее на некоторые из оболганных и опороченных идеалов «консерватизма и традиции». Нужно же было поступать по-другому: превратить в свое знамя все оболганное и оплеванное без апелляции к революции». Здесь хочется задаться вопросом: зачем апеллировать к «оболганному и оплеванному»? Быть может если оно позволило себя «оболгать и оплевать», то уже в своей сути содержало внутреннею червоточину? Сие конечно касается только проявленного, историко-политического уровня, отмеченного знаком дурной темпоральности и конечно не соотносится с поруганием Сына Божия на Голгофском Кресте.
Для нас, очевидно, что и вне отвергаемого В. Аверьяновым «социалистического гештальта», не возможна и подлинная реакционность. Этот «гештальт» достаточно явственно заявил о себе в произведениях Льва Тихомирова, считавшего, что «социализм не есть движение только экономическое». Этот великий русский реакционер по существу заложил основы русского национального социализма, подчеркнув его непротиворечивость идеи монархической государственности.
Не по душе В. Аверьянову и само понятие «революция», да и толкует он его более чем превратно, исключительно как «возвращение» (revolvi) к состоянию ущербному, а не как прорыву в состояние до-ущербности. Мы же убеждены, что революции в России еще не было, а были только затянувшиеся смуты. Чаем, что в грядущем нас ожидает великая Революция реакционеров, которой суждено, будет стать прообразом Великого Финала, должного положить конец любому «смутному времени».
Данная книга является образцом политического заказа. Упреки в адрес Александра Дугина, в обслуживании «современного политического контекста», Виталий Владимирович, вполне заслужил и по своему адресу. Чего стоит только утверждение автора, что курс нынешнего президента «жестокое подавление шизогонии во всех сферах российской жизни, дипломатичная, но самостоятельная внешняя политика, возрождение на новых основаниях российской государственности. Возвращение к традиции, завязывание нового узла традиции означает частичный возврат к советскому и одновременно дореволюционному представлению о ценностях». Для нас, однозначно, что синтез антихристового совдепа и пусть, отошедшего в чем-то, от глубины арио-христианского Наследия, мiроустройства Императорской России не возможен. По поводу этого есть байка о попытке селекционеров скрестить ежа со змеей. Как известно из сего союза произошел моток колючей проволоки. Сию попытку мы и называем «чекистским ренессансом». А сравнение путинской эрефии со Сфинксом и подспудно самого президента с этим мифологическим зверем, скрывающим, по словам В. Аверьянова, «непонятное темное ядро» восточной реакции, можно списать на попытку постмодернистическкго стеба. Ведь постмодернисту неважно кто становится персонажем его виртуальной игры: Эвола, Генон или Карсавин. Здесь и ожидать, собственно говоря, нечего. Придворный историософ не может не быть постмодернистом при постмодернисте-президенте.
Так что книга В. Аверьянова должна занять достойное место на книжной полке рядом с «Голубым салом» Владимира Сорокина. Только «Голубое сало» безобидно, оно может соблазнить только каких-нибудь «идущих вместе» на очередную акцию вандализма.

Сергей ЯШИН

НА ГЛАВНУЮ